Переосмысливая трансформацию объединенных вооруженных сил НАТО

Энтони Х. Кордесман анализирует доводы в пользу трансформации вооруженных сил на обеих сторонах Атлантики и уже имеющиеся результаты проведенных преобразований.

Начиная с первой войны в Персидском заливе, США стремятся трансформировать объединенные вооруженные силы НАТО в высокотехнологичные силы общего назначения с максимально возможным числом оперативно совместимых частей и подразделений. В то же время НАТО стремится к созданию дополнительных сил и средств, необходимых для выполнения задач проецирования мощи за пределами зоны своей ответственности, многие из которых строятся по модели вооруженных сил США. Символическим выражением этих устремлений служат Силы реагирования НАТО. В более широком плане оба направления этой деятельности стали отражением ощущения того, что НАТО необходимо новое обоснование своего существования в период после «холодной войны», которое будет основано на новых миссиях и соответствующем им новом военном потенциале.

НАТО добилась некоторого прогресса в этом направлении, но он, в основном, имеет скорее косметический, чем реальный характер. Институциональное строительство не является преобразованием вооруженных сил. Министры могут договариваться о приоритетах модернизации и создания потенциала проецирования мощи, но рассмотрение большинства планов и бюджетов государственной обороны показывает медленный прогресс в этой области. По-прежнему наблюдается отсутствие способности войск к оперативной совместимости и неспособность обеспечить переброску крупных воинских контингентов даже на небольшое расстояние от государственных границ и предоставить им там тыловую поддержку. В европейских странах НАТО на потребности вооруженных сил тратится больше 220 млрд. долл. США. В них служит приблизительно 2,2 млн. кадровых военнослужащих и 2,6 млн. резервистов. Однако практически все военные аналитики сходятся во мнении о том, что большая часть усилий европейских стран НАТО по закупкам вооружений и военной техники недостаточно хорошо скоординирована и согласована, и в этой области им еще далеко до американского уровня технологий и боевого потенциала. В более широком плане можно сказать, что лишь небольшая часть общей численности личного состава объединенных вооруженных сил НАТО готова к быстрому развертыванию за пределами территории Североатлантического союза, а большая их часть готова к боевому применению лишь на случай войны между европейскими странами.

В тоже время между Европейским союзом и НАТО фактически возникло соперничество по вопросу о том, кто должен вести планирование и контролировать военный потенциал Европы, в частности, ее потенциал быстрого реагирования и проецирования мощи. Различные договоренности завуалировали эти расхождения, но напряженность отношений в НАТО, возникшая в связи с войной в Ираке, еще больше ухудшила эту ситуацию. Напряженность в отношениях между Францией и США носит глубинный характер, несмотря на недавние попытки улучшить сложившееся положение в ходе визита президента Джорджа В. Буша в Европу, при этом такой высокопоставленный деятель, как германский канцлер Герхард Шредер заявил, что НАТО: «перестала быть главной структурой, где трансатлантические партнеры обсуждают и координируют стратегии». В действительности создается впечатление, что НАТО стала теперь союзом, где государства-члены гораздо чаще создают разовые коалиции для реагирования на конкретные кризисы и непредвиденные обстоятельства, чем действуют в унисон.

Прежде, чем начинать оплакивать НАТО или оценивать ее усилия по трансформации сил как провал, необходимо, однако, рассмотреть ряд факторов. Во-первых, если во главу угла ставится задача обеспечения европейской интеграции и стабильности, то это совсем не плохо и не должно рассматриваться, как отказ удовлетворять потребности безопасности Европы. Из столетия в столетие в Европе происходили конфликты, что подчеркивает важность завершения этого процесса перемен. Две мировые войны продемонстрировали жизненную важность этого с точки зрения стратегических интересов как Канады и США, так и Европы. НАТО не нужна новая объединяющая миссия за пределами Европы, чтобы заменить «холодную войну»; ей необходимо помнить, что цель трансатлантического союза - это обеспечение трансатлантической безопасности, а именно в этой области Запад добился выдающегося успеха.

Во вторых, нет ничего нового в том, что США уделяют главное внимание задачам обеспечения безопасности за пределами Европы, или что трансатлантическое сотрудничество основано на структурах сил и добровольных коалициях, создаваемых на заказ, а не на официальных договоренностях с НАТО. НАТО продемонстрировала свою востребованность в Афганистане и на Балканах, но фактически во всех операциях за пределами зоны ответственности НАТО, которые проходили с участием американских и европейских сил за последние полстолетия, использовались силы США и нескольких европейских государств, имеющие разовые организационные структуры. Более того, в исследовании, выполненном Аналитическим центром военно-морских сил после войны в Персидском заливе, сделан вывод о том, что в период со времени основания НАТО и до окончания «холодной войны» США использовали силы проецирования мощи вне зоны ответственности НАТО более 240 раз. Причем больше трех четвертей американских операций из этого списка проводились в непредвиденных обстоятельствах и без какого-либо участия европейских стран.

Устройство НАТО, при котором Европа будет уделять главное внимание проблемам Европы, а США сосредоточатся на остальной части мира, опираясь на поддержку отдельных европейских государств в непредвиденных обстоятельствах, может на самом деле стать единственным способом действий Запада в большинстве особых ситуаций за пределами зоны ответственности Североатлантического союза. НАТО не формирует общие интересы и взгляды. Во многих случаях консенсус в масштабах всего союза - это прямой путь к наступлению паралича. Какая-либо трансформация вооруженных сил в масштабах всего союза никогда не будет реализована, кроме как на символическом уровне, потому что у многих европейских государств, если не у большинства, отсутствует ясная мотивация для участия в этой деятельности и оплаты затрат, связанных с ней.

По любым разумным меркам НАТО успешно ведет свою деятельность и выполняет полезную роль форума коллективной безопасности, обеспечивающего необходимый диалог и сотрудничество, где сотрудничество рассматривается как необходимое и доступное по средствам. "Специализация" Европы и США также отражает современную реальность - два важнейших приоритета в области безопасности США связаны с регионами, лежащими за пределами Европы: безопасность Кореи и стабильность на Тайваньских проливах. Оба эти региона служат военными аренами, где Европа может играть, максимум, символическую роль. Даже в регионах Персидского залива и Центральной Азии единственной европейской державой, имеющей реальные возможности для развертывания сил и их тылового обеспечения при проведении серьезных операций за пределами зоны ответственности НАТО, является Великобритания.

В-третьих, приоритетные задачи трансформации вооруженных сил будут меняться в любом случае. Даже у "богатых" имеются бюджетные проблемы, а сдерживание затрат, оказывается такой же серьезной проблемой для США, как и для Европы, несмотря на огромное американское преимущество в области военных расходов в целом. В США уже пришли к выводу, что многие проекты, которые когда-то считалось возможным включить в программу "революции в военном деле", оказались слишком дорогостоящими. ВВС США не смогли выполнить планируемые закупки боевых самолетов. Корпус американской морской пехоты оказался в долгах в связи с программой создания многофункционального самолета "Оспри", у него появились серьезные ограничения затрат во многих других областях модернизации своих сил. Американские сухопутные войска были вынуждены отложить закупки новой серии перспективных боевых машин, по меньшей мере, на десять лет. Кроме того, как признают практически все внешние и внутренние эксперты, ВМС США столкнулись с проблемой огромного разрыва между своими потребностями в области судостроения и тем, что они могут фактически себе позволить.

США сталкиваются с теми же реалиями, что и другие члены НАТО. Невозможно формировать бюджеты исходя из приоритетов трансформации вооруженных сил, наоборот, трансформация сил должна строиться так, чтобы соответствовать бюджетам. При отсутствии равноценной неядерной угрозы главным критерием трансформации сил стала ее экономичность.

В-четвертых, совершенно ясно, что изменяются также требования к миссиям. Все еще сохраняются важные неядерные угрозы в Азии и на Ближнем Востоке, но США признали в рамках проблематики нового "Четырёхлетнего обзора обороны ", что такие "традиционные угрозы" являются лишь частью этой проблемы. Они отходят от позиции сосредоточения внимания на высокотехнологичных обычных вооруженных силах и переходят к "четырехсторонней матрице", в которой угрозы со стороны нерегулярных формирований, подрывных действий и катастроф имеют равные приоритеты. Уроки террористических актов, совершенных 11 сентября 2001 года, Афганистана и Ирака, а также потенциально быстрое распространение вооружений со стороны Ирана и террористических групп, вынудили США приписывать равные приоритеты асимметричным способам ведения боевых действий, борьбе с партизанскими действиями, с терроризмом и обеспечению внутренней безопасности своей страны. Они также вынудили США заново переосмыслить потребность в межведомственном сотрудничестве, создать гражданские структуры, которые могут выполнять задачи обеспечения национальной безопасности, поставить вооруженным силам задачи укрепления государственности, установления мира и операций по поддержанию стабильности.

Отражение угроз, исходящих от нерегулярных формирований, подрывных действий и катастроф представляет собой задачу, в решении которой важнейшую роль могут сыграть различные технологии. Однако в этой области новые дорогостоящие носители оружия, чрезвычайно дорогостоящие программы космического базирования и боеприпасы повышенной эффективности имеют гораздо меньшую важность. Война в Ираке продемонстрировала, например, что качество данных разведки, наблюдения и рекогносцировки (IS&R) имело большее значение, чем наличие самых современных самолетов. Она также показала, что боевые действия с применением высокоточных боеприпасов можно, в значительной степени, вести, используя экономичные бомбы, управляемые лазерами и системами спутниковой навигации.

Она также продемонстрировала, что существующие важнейшие носители оружия не только сохранят свою ценность, но и могут также быть приспособлены к выполнению новых задач. Такие системы, как тяжелый танк М-1A1 и бронированная боевая машина "Брэдли" не только способствовали уничтожению иракских сил обычного назначения, но и доказали свою важность в уличных боях и подавлении мятежников. Оказалось, что ударные вертолеты и беспилотные летательные аппараты можно легко приспособить к выполнению широкого диапазона боевых задач в борьбе против партизан и террористов. Существующие боевые самолеты могут отражать воздушную угрозу в развивающихся странах, а относительно простое ударное оружие точного наведения позволяет им не только действовать на безопасном расстоянии от наземных средств поражения противовоздушной обороны, но и наносить удары по террористическим и повстанческим целям в городах. Боевая пригодность старых образцов оружейных систем, таких как “A-10 Уартхог", оказалась настолько высокой, что их вполне могут подвергнуть существенной модернизации.

Еще более важно то, что конфликты в Афганистане и Ираке показали важность навыков работы с людьми, страноведческих знаний, военно-гражданских подразделений и многочисленных других "человеко-центричных" видов деятельности, зависящих от людей в военной форме, а не вещей. Борьба с терроризмом, действия против партизан, установление мира и укрепление государственности в большой степени зависят от людей и их навыков, что справедливо и для тех действий, в которых существующие европейские силы могут играть важнейшую роль в непредвиденных обстоятельствах, когда государства испытывают общую потребность вмешательства в события. Специальные силы, военная полиция, переводчики, военно-гражданские группы специалистов, специалисты по агентурной разведке, саперы, части тылового обеспечения, транспортные вертолеты - вот лишь несколько примеров необходимых "трансформационных" профессиональных навыков и техники, а вовсе не высокотехнологичных систем.

Защита от террористических атак на территории своих государств и отражение их также предполагает использование новых принципов сочетания подразделений регулярных войск, военизированных формирований, правоохранительных сил и подразделений чрезвычайного реагирования. В таких ситуациях гражданские силы и средства могут быть, как минимум, столь же важными, как и военные, а приоритеты в области увеличения выделяемых ресурсов требует "трансформации" в намного более широком смысле этого термина. Эксперты по борьбе с терроризмом, по обеспечению защиты информационных технологий, по защите важнейших объектов инфраструктуры, больниц и сотрудники служб экстренного реагирования, такие как пожарники, не менее важны для обеспечения национальной безопасности, чем регулярные войска. Именно в этих областях у Европы зачастую имеются такие же, как у США, или даже большие возможности. Там вполне может быть намного более широкий выбор общих трансатлантических приоритетов и потребностей, чем в области операций за пределами зоны ответственности НАТО и проецирования мощи. Если терроризм действительно, как опасаются эксперты, создает комплекс угроз, исходящих от нерегулярных формирований и катастроф, то потребность в трансатлантическом сотрудничестве может возрасти еще больше. Это может означать необходимость преобразования и усиления многих новых видов деятельности НАТО в таких областях как борьба с терроризмом, а также повышения ее роли в некоторых аспектах обеспечения внутренней безопасности.

Короче говоря, большая часть критики по поводу усилий в области трансформации объединенных вооруженных сил НАТО, вероятно, исходит из неправильных стратегических предположений и неверных приоритетов. Трансатлантические расхождения останутся. Во многих случаях, если не большинстве, Европа и США не собираются договариваться об общем комплексе миссий за пределами зоны ответственности НАТО. Европейские вооруженные силы не пойдут по пути трансформации, чтобы достичь уровня неядерных технологий или возможностей проецирования мощи США или того, о чем официально договорились их министры.

Подобные расхождения, однако, едва ли обладают новизной, а единство и сплоченность, возникшие под воздействием «холодной войны», в значительной степени были результатом неудачно сложившегося хода истории и ложной ностальгии. НАТО последовательно сталкивалась с "трансатлантическими кризисами" по таким вопросам, как сокращение американской программы военной помощи "Четвертый пункт"; отказ США поддерживать колониальные операции вне зоны ответственности НАТО; стремление к переходу к ядерным вариантам на ТВД и затем возврату к неядерным вариантам действий; частичный выход Франции из Североатлантического союза во времена Де Голля; роль США во Вьетнаме; развертывание ракет "Першинг II" и крылатых ракет наземного базирования; планирование взаимно сбалансированного сокращения сил и Договор об обычных вооруженных силах в Европе. НАТО никогда в целом не соответствовала единому главному плану строительства вооруженных сил, даже в таком важнейшем в свое время случае, как последовательное развертывание наземных средств противовоздушной обороны Центрального региона.

Если судить о Североатлантическом союзе по реальным мировым стандартам, то его успех едва ли идеален, но это вовсе не провал. Кроме того, у него имеются значительно более широкие возможности преобразования своих сил, в котором действительно нуждаются государства-члены, о чем, как кажется, даже не подозревают многие военные обозреватели, уделяющие внимание исключительно традиционным угрозам. НАТО следует основательно переосмыслить многие из своих современных приоритетов в области трансформации объединенных вооруженных сил, но ее деятельность по-прежнему весьма успешна. Что касается будущего, то в чем НАТО действительно, прежде всего, нуждается, так это в том, чтобы было поменьше высокомерия США, поменьше придирок со стороны Европы и побольше стратегического реализма в вопросах о том, что может и должна делать НАТО.

Энтони Х. Кордесман заведует кафедрой стратегии им. Арлея A. Бурка в Центре стратегических и международных исследований в Вашингтоне. До этого он работал в Международном секретариате НАТО, является автором недавно вышедшей книги "Война в Ираке: стратегия, тактика и военные уроки" ("Прэгер паблишерз", Вестпорт, СТ, 2003 г.).