Братья по оружию – трансатлантический поход на самом крупном военном корабле в мире

Летчик-истребитель пробирается через недра корабля, протискиваясь мимо моряков по тусклым, узким коридорам. Добравшись до палубы, он поднимает тяжелую задвижку и открывает дверь. За ней – Атлантический океан, темно-серое полотно, пестрящееся белыми барашками. Запах металла и свежей краски уступает порывам свежего морского воздуха и едкого привкуса реактивных газов.

Отыскав на палубе свой истребитель-бомбардировщик F/A-18E «Супер Хорнет», летчик отбивает кулачки с командой техобслуживания и обходит самолет, заглядывая в открытые панели, хорошенько дергает крышку подвесных топливных баков под крыльями, чтобы убедиться, что они закрыты. Довольный летчик приветствует экипаж и карабкается по лестнице в кабину. Справа от него величественно возвышаются пост управления полетами и радиолокационные мачты корабля ВМС США «Джеральд Р. Форд».

Хороший кадр. Я поднимаю камеру и делаю несколько снимков. Летчик смотрит на меня, терпеливо сжав губы: Ну все, нет?

Это лейтенант-коммандер Филип Кунциг – военно-морской офицер, летчик и мой брат.

Мы проведем с ним вместе две недели на корабле, совершающем поход из Галифакса (Канада) к берегам Португалии в сопровождении кораблей еще шести стран НАТО – Германии, Дании, Испании, Канады, Нидерландов и Франции – в рамках многонациональных учений «Сайлент Уолверин». Я готовлю видеоматериалы для НАТО и моя задача – документировать этот поход: снимать взлет и посадку самолетов, механиков в зеленых майках, ползающих по самолетам на ангарной палубе, и оживленные проходы самого крупного в мире военного корабля.

Для «Форда» этот поход – принятие в семью НАТО. Авианосная ударная группа пройдет тем же курсом, которым 80 лет назад шли канадские и американские торговые суда, доставлявшие солдат и грузы в Европу во время Второй мировой войны. Эта помощь была решающей для сил союзников, освобождавших Европу, и это заложило трансатлантическую основу, на которой несколько лет спустя была создана НАТО.

Но для меня этот поход – конец эпохи.

С мостика над полетной палубой я наблюдаю, как, самолет Фила трогается с места стоянки и подруливает к одной из четырех стартовых катапульт «Форда». За двигателями поднимается струеотбойный щит, и палубные матросы суетятся вокруг «Хорнета», готовя его к взлету.

Он уже сто раз это делал, а теперь сделает в последний раз. Это будет завершающий взлет и посадка на авианосец. Через несколько месяцев он уволится из ВМС США и завершит путь, на который он вступил более 14 лет назад.

Он выжимает полный газ. Двигатели ревут, из них вырывается пламя. Он салютует палубным матросам и хватается за ручку, он готов к толчку, резкому ускорению и внезапному появлению воды под крылом.

Нельзя понять размер авианосца, пока не увидишь стоящего на нем человека.

Когда паром огибает корму 330-метрового, 100 000-тонного военного корабля в гавани Галифакса, моряки в синих куртках, стоящие на посадочном доке, кажутся крошечными на фоне огромного серого корпуса.

В ближайшие две недели этот плавающий исполин будет нашим домом.

Денно и нощно на корабле кипит жизнь. В пещерном ангарном отсеке, вероятно, самом большом помещении на Атлантике, механики в зеленых майках ползают по самолетам, как муравьи, заглядывают в двигатель с помощью фонарей и поворачивают гаечные ключи. В камбузе постоянно готовят еду: трехразовое питание, плюс ночные пайки («ночпаи» – разогретые остатки за день, столь любимые уставшими вахтенными и летчиками-полуночниками).

Пока моряки едят, спят и работают на борту «Джеральда Р. Форда», в глубине корабля гудят два атомных реактора, благодаря которым вращаются винты, двигающие корабль, и горит свет. В совокупности мощность реакторов в 600 мегаватт в три раза больше силовой установки авианосца класса «Нимиц», на смену которому приходит «Форд», и этой мощности хватит для небольшого города, которым, собственно, «Форд» и является. Для обслуживания усовершенствованных систем корабля нужно меньше моряков, но тем не менее на корабле больше 4 000 душ. В свободное время они доставляют себе маленькие удовольствия: стригутся в корабельной парикмахерской; пьют кофе «Старбакс» в корабельном кафе; тренируются на ангарной палубе и смотрят из открытых дверей на холодный и туманный Атлантический океан, пока качают мышцы, гребут на тренажере или крутят педали на велотренажере.

Когда мы поднялись в первый раз на борт этого плавающего города, я пошел за Филом вниз по узким проходам в нашу пятиместную каюту в носовой части корабля, всего на один уровень ниже полетной палубы.

Я спросил: «А почему так холодно»? В каюте было, как в мясохранилище.

«На морозе меньше пахнет», – сказал Фил, сбрасывая штатскую одежду и надевая летный комбинезон.

Я не первый раз вижу его в форме, но официальные атрибуты его службы лишь напоминают мне, с чего начинал этот летчик-истребитель: лохматый очкарик-интроверт, которого мало что интересовало, кроме морской авиации.

Теперь это кажется очевидным. В молодости мы молились на Top Gun («Лучший стрелок») – перенасыщенный лихорадочный сон воздушного боя. Его блеск и эффектность уравновешивал висевший напротив телевизора черно-белый потрет нашего дедушки – капитана 1-го ранга Ричарда Шнорфа – с планками орденов и медалей на груди и значком военного летчика сверху. Он прошел три войны, отслужив 32 года. При встрече мы называли его дедушкой, а не дедулей или дедой.

Если летчиками ВМС становились только «лучшие из лучших», Фил по началу казался неподходящим кандидатом. Оценки у него были средние. Спортом он не занимался, зато играл в Xbox. Он был талантливым музыкантом, но это вряд ли предназначало его для службы. Когда он сказал мне, что хочет получить стипендию Корпуса подготовки офицеров запаса ВМС, я пожелал ему удачи.

Когда он получил стипендию, я был потрясен. Он правда туда пойдет? Ответ пришел осенью, когда он прислал селфи в офицерской полевой форме с армейской стрижкой.

Чтобы стать летчиком-истребителем, надо пройти целый ряд все более узких отсевов, при этом ваш аттестационный балл должен оставаться высоким и надо надеяться, что ВМС не нужны вместо этого вертолетчики. Для Фила это означало: бесконечное штудирование руководства к F/A-18 «Супер Хорнету», долгая работа на авиационном тренажере, выбор между сном и получением знаний в надежде на то, что его полет будет достаточно хорошим, чтобы произвести впечатление на инструкторов.

Потребовалось четыре года в колледже и два года в Военно-морском авиационном училище во Флориде, но в 2014 году он широко улыбался в белой парадной форме, когда от вспышки фотоаппарата блеснули золотые крылья на значке слева на груди – дедушкины крылья, прикрепленные нашим дядей. А три года спустя он выполнял боевые задания против ИГИЛ над Ираком и Сирией.

С того периода службы прошло больше четырех лет. Несколько самолетов, на которых он тогда летал, теперь стоят на одной палубе с «Супер Хорнетами», выделенными его новой эскадрилье – 37-й ударной истребительной эскадрилье «Рэйджин булз».

Меня удивило его решение об увольнении из ВМС. Он опытный летчик. Что может сравниться с полетами на истребителях с авианосца? Разве ему не будет этого не хватать?

Он сказал, что, конечно, будет, но он добился того, что наметил, и его ждут новые свершения: воспитать сыновей, сделать карьеру гражданского пилота. Вперед!

Мы видим самолет, на котором под фонарем кабины нанесена по трафарету знакомая надпись: LCDR PHILLIP KUNZIG. “SPECIAL K.” Я заставляю его встать под ней, чтобы сфотографироваться. Пока я вожусь с кадром и освещением, улыбка сходит с его лица. «Давай быстрее!», – говорит он.

«Потерпи! Это для мамы с папой», – отвечаю я.

«И так будет все две недели»?

«А то»!

Дни идут своим чередом. Моряки с кораблей сопровождения ударной группы высаживаются на борт с вертолета, чтобы посмотреть на новый авианосец. Группа голландских моряков с фрегата Королевских ВМС Нидерландов «Де зевен провинсиен» спрашивает, где находится бар для военнослужащих, и удивляется, когда им говорят, что бара нет: на кораблях ВМС США не пьют. Когда им говорят, что на корабле нет отдельной булочной, на их лицах появляется тревога.

В одно воскресенье «Рэйджин булз» организовали марафон «Игры престолов» с попкорном, подаваемым в фильтрах для кофе. Но когда «Форд» прошел Азоры, цепь португальских островов примерно в 1400 километрах от Иберийского полуострова, капитан корабля объявил, что полеты начнутся на следующий день.

Все воспрянули духом. Из принтера поползло расписание полетов с указанием времени, фамилии летчиков и загрузки самолетов.

Утром следующего дня летчики направляются к хранилищу парашютов, где они надевают противоперегрузочные штаны – оливково-серые чапсы, сшитые таким образом, чтобы надуваться вокруг бедер, благодаря чему кровь не отливает от головы при высокоскоростных поворотах. Они надевают жилеты летчика и забирают с вешалок свои шлемы, на которых болтаются резиновые кислородные шланги. Отсюда недалеко пройти к самолетам на полетной палубе.

Поначалу такое ощущение, что на полетной палубе хаос. Моряки в разноцветных майках машут руками, указывают куда-то, стучат по своей голове на языке жестов, абсолютно непостижимом для непосвященных. Регулировщики взлета управляют потоком движения, перемещая самолеты с мест стоянки к катапультам. Экипаж крепит переднее шасси к челноку – низкому стальному клину, который тянет самолет по направляющей катапульты. Когда «Хорнет» на исходной позиции, за ним поднимается огромная панель – струеотбойный щит.

Регулировщик взлета жмет руки, давая тем самым сигнал летчику перевести двигатели в режим боевой мощности. Даже в звукоизолирующих наушниках рев сокрушительный; его даже не столько слышишь, сколько чувствуешь.

Из «пузырька», встроенного в палубу, моряк, отвечающий за запуск летательного аппарата, – «стрелок» – ждет, когда палубные моряки, окружающие самолет, дадут сигнал, подняв большой палец вверх. Если все в порядке, он или она приводит в действие катапульту.

Самолет слегка кивает, когда челнок цепляет его за нос и тянет по 110-метровой направляющей к краю корабля, откуда «Хорнет» «выстреливается» в воздух, как из рогатки. В кабине летчик вдавливается в ремни при рассеивании ускорения, приданного катапультой. Летчики разворачивают самолет по схеме взлета, убирают шасси и ожидают разрешения подняться на высоту крейсерского полета.

Там они выполняют какое-либо из многочисленных заданий «Хорнета». Во время «Сайлент Уолверин» «Хорнеты» авианосца «Форд» будут отрабатывать навыки перехвата, боевого патрулирования в воздухе и противокорабельных действий. При выполнении некоторых заданий управление будет осуществляться с кораблей союзников в составе флотилии, что даст ударной группе шанс взаимодействовать, преодолевая обычные языковые барьеры и процедурные трения, свойственные многонациональным военным операциям.

Потом наступает настоящее испытание для летчиков ВМС: посадка.

Если светит солнце и погода хорошая, самолеты выполняют «сценарий первый» – заход на посадку «по коробочке» с облетом авианосца. Они поворачивают налево перед носовой частью и сбрасывают скорость. С платформы рядом с кормой корабля руководитель посадки – или «весла», как руководителей посадки называли в те дни, когда они использовали разноцветные гребки (весла), чтобы направлять самолеты при посадке, – говорит по телефону: увеличить мощность, снизить мощность, зайти слева, зайти справа.

С помощью педалей руля и ручки управления летчик делает крошечные корректировки, направляя нос самолета на осевую линию палубы и следя за небольшим светящимся шаром – усовершенствованной оптической системой посадки с линзой Френеля (IFLOS), или, как летчики ее называют, «фрикаделькой», – для оценки глиссады при снижении к палубе.

Если у них не получается, система IFLOS мигает красным цветом и руководитель посадки отправляет летчика на второй круг. «Хорнет» мощно ревет, пролетая над палубой, и заходит на новый круг.

Но при идеальном сценарии, самолет садится на палубу со скоростью 248 км/час, тормозной гак цепляется за трос аэрофинишера, и самолет останавливается меньше чем в ста метрах от точки посадки. Это вызывает попеременно восторг и ужас, особенно когда садятся в плохую погоду или ночью. Или ночью в плохую погоду.

Полеты продолжаются днем и ночью. В конце дня руководители посадки заходят в дежурную «Булз» под аплодисменты. Хлопая и свистя летчики кричат: «Молодцы, весла»!

В ответ на мой вопрос о восторженной встрече Фил пожимает плечами. «По сути, это традиция», – говорит Фил. «Но надо помнить, что эти ребята говорят нам, как не упасть при посадке. Они в буквальном смысле спасают нам жизнь».

В последний день «Сайлент Уолверин» Фил поднимается в воздух перед заключительной посадкой на авианосец. Как правило, в порядке любезности на прощание увольняющимся летчикам разрешают быстрый пролет на малой высоте рядом с авианосцем перед посадкой.

Стою на узком мостике над полетной палубой с фотоаппаратом в руке. Последняя полоска солнца погружается в море, и вот он – быстро приближающаяся черная точка на горизонте. На подлете к кораблю он резко поворачивает «Хорнет» на бок и проносится в воздухе, показывая кораблю свое брюхо, а дожигатели выбрасывают два конуса огня из двигателей. Рев грохочет глубоко в моей груди. Летчик выравнивает крылья у кормы корабля, постепенно отпускает рычаг, и самолет будто плывет к палубе. Крылья слегка покачиваются, но подлет ровный. Когда он совершает посадку, тормозной гак цепляется за третий трос аэрофинишера, и летят искры.

Командир эскадрильи коммандер Пэт Буки ждет его в полном летном снаряжении, готовый к следующему полету на этом самолете. Фил спускается по лестнице, и Буки приобнимает его и энергично хлопает по спине. Это единственный намек на важность произошедшего. Никаких речей, никаких медалей, никаких благодарственных грамот – просто маленький жест признательности за хорошо сделанную работу. Фил подходит к краю корабля – буквально провожает закат, думаю я про себя, стараясь на закатить глаза, – спускается вниз по ступенькам и исчезает в корпусе корабля.