На всем протяжении «холодной войны», сохраняя приверженность Западным политическим ценностям и экономическим системам, эти пять стран тем не менее считали, что нейтральный статус в большей мере совместим с их историей и интересами на тот период.

Для Швейцарии и Швеции нейтралитет уходит корнями особенно глубоко. Обе страны решили, что официальное положение военного нейтралитета будет служить их интересам во время «холодной войны», как служил и прежде.

Нейтралитет Финляндии во время «холодной войны» отражал географическую близость этой страны к Советскому Союзу и ее малозащищенность перед лицом советской военной мощи и политического влияния.

Австрия стала нейтральной в результате своей борьбы после Второй мировой войны, за то, чтобы вновь обрести суверенитет, которым она была наделена, после многих лет намеренного затягивания процесса со стороны СССР, лишь в 1955 году с принятием Договора об австрийском государстве.

В 1949 году Ирландия была готова вести переговоры с США о двустороннем договоре об обороне, но возражала против вступления в НАТО до тех пор, пока не будет разрешен с Великобританией вопрос Северной Ирландии. В связи с этим нейтралитет, провозглашенный затем Ирландией, был основан прежде всего на проблемах между Ирландией и Великобританией, а не на противостоянии «холодной войны». В данных обстоятельствах Ирландия действительно получила возможность «пожить за чужой счет» в деле обороны, поскольку НАТО, исходя из своих собственных интересов, была бы вынуждена в любом случае защищать территорию Ирландии.

В 1997 году в своем отчете «Расширение НАТО и бывшие европейские нейтральные страны», подготовленном Исследовательской службой Конгресса США, я высказывал предположения, что по крайней мере нескольким из этих стран придется определиться, что для них значит «нейтралитет» при новых обстоятельствах. В отчете был сформулирован следующий вывод: «…правила игры в Европе изменились настолько, что старые концепции нейтралитета как рамки для интересов и политики этих пяти стран потеряли свою актуальность».

Каким бы верным ни показался этот вывод по прошествии почти двадцати лет после окончания «холодной войны», ни одна из этих пяти стран не пыталась вступить в НАТО». Несмотря на то, что все бывшие члены Варшавского Договора, не входившие в состав СССР, а также три бывшие советские балтийские республики уже давно вступили в Североатлантический союз.

Программа НАТО «Партнерство ради мира» (ПРМ) предоставила каждой из этих пяти стран возможность сотрудничать с Североатлантическим союзом на своих собственных условиях, не становясь при этом членом организации. К концу 90-х годов все они присоединились к ПРМ, причем Швейцария сделала это даже до того, как стала членом ООН.

После того, как эти пять стран присоединились к ПРМ, всем им предстояло придать смысл своему членству, как с точки зрения операций НАТО, так и с точки зрения своей внешней и оборонной политики. И с конца 90-х годов все пять стран скорректировали свою роль на международной арене, чтобы играть актуальную, а иногда и важную роль, оказывая содействие в выполнении задач НАТО.

На политику безопасности, на которой основана непрекращающаяся позиция «нейтралитета» или неприсоединения этих стран, влияют два важнейших фактора: внешние, включая членство в Европейском союзе (ЕС) и общее положение дел в сфере безопасности в Европе, а также внутренняя политическая динамика.

Членство в ЕС всех пяти стран, за исключением Швейцарии, серьезным образом повлияло на их выбор. Договоренность ЕС о создании общей политики безопасности и обороны (ОПБО), достигнутая вслед за встречей в верхах между Францией и Великобританией в Сан-Мало в 1998 году, быть может, отретушировала точку зрения, согласно которой бывшие нейтральные страны «жили за чужой счет», пользуясь гарантией безопасности НАТО. Активное участие в создании ОПБО придало оборонным усилиям этих стран более целенаправленный характер и определенную логику.

Для некоторых ОПБО стала предпочтительными рамками для их оборонных усилий. Министр иностранных дел Австрии до сих пор отзывается о партнерстве Австрии с НАТО как о логическом следствии членства страны в ЕС. Приводится следующий довод: участие Австрии в ПРМ принципиально важно для того, чтобы она была полностью вовлечена в военные аспекты Европейской политики безопасности и обороны (ЕПБО), поскольку 21 страна участвует и в том, и в другом процессе.

Можно утверждать, что с самым большим энтузиазмом вносит вклад в миссии НАТО Швеция, и быть может, именно она больше всех приблизилась к вступлению. Мнение о том, что не претерпевшая реформы Россия представляет растущую угрозу, в сочетании с ощущением того, что ОПБО ЕС может оказаться недостаточной гарантией безопасности, может еще и подтолкнуть Швецию к выдвижению кандидатуры на вступление.

Следующей в очереди «наиболее вероятных кандидатов на вступление» можно считать Финляндию, хотя бы потому что, согласно общему мнению в данном регионе, если Швеция решит подать заявку на членство, заявка Финляндии будет не за горами. Серьезное влияние на решение Финляндии окажут те же самые внешние факторы, что и в случае Швеции: беспокойство в связи с Россией и недостаточностью ЕС.

Со временем актуальность сложных взаимоотношений Ирландии и Великобритании снизилась, особенно после урегулирования в 1998 году вопроса о Северной Ирландии. Но ничто не говорит о том, что членство в НАТО стало более вероятным. В ирландской политике еще остались пережитки национального чувства, заставляющие сопротивляться более тесным связям с НАТО и даже углублению военного сотрудничества в ЕС. Но несмотря на это и несмотря на недавний финансовый кризис, Ирландия по-прежнему является активным партнером.

В отличие от Ирландии у Австрии нет мощной исторической враждебности, которая удерживала бы ее от вступления в Североатлантический союз. Позиции основных политических партий страны по данному вопросу расходятся: социал-демократы (SPÖ) выступают против, а христиан-демократы (ÖVP) настроены более благосклонно. С учетом того, что австрийский нейтралитет укоренен в противостоянии «холодной войны», казалось бы логичным отказаться от этого статуса. Однако покойный социал-демократический канцлер Бруно Крайский, занимавший этот пост с 1970 по 1983 год, возвел нейтральный статус Австрии до такой степени, что нейтралитет стал мифической частью национального самосознания Австрии. Этот «миф» существует по сей день, в 2013 году.

Швейцария, наверное, дальше всех от серьезного рассмотрения перспективы вступления в НАТО. Когда в 1815 году Венский конгресс предоставил Швейцарии статус нейтралитета, он был выбран, а не навязан. Этот статус наделил Швейцарскую конфедерацию особой ролью в международных отношениях, от которой швейцарцы вряд ли откажутся в обозримом будущем.

Для всех этих стран партнерство с НАТО можно считать успешной стратегией страхования. Верно, что партнерство не дает защиты на основании статьи 5 о коллективной обороне, которую дает членство в организации. Но оно и не несет с собой никакого бремени, сопряженного с членством в организации.

Когда США жалуются на неравноценное распределение бремени, эти страны не попадают в категорию виновных и могут даже с гордостью указывать на свой добровольный вклад в выполнение задач НАТО. Объем средств, расходуемых этими странами на оборону, впечатляет не меньше, чем во многих других европейских государствах-членах НАТО. Но их вклад воспринимается как «плюс», сделанный по доброй воле, и это ценится.

В пост-афганскую эпоху решения государств-членов НАТО об увеличении масштаба сотрудничества в области кибернетической безопасности и прочих несиловых методов обеспечения безопасности расширят поле, на котором могут играть бывшие нейтральные страны. Несмотря на то, что у Швеции и Финляндии сложились прочные военные традиции, другие три страны скорее всего станут участвовать, когда орудия смолкнут. Правительствам некоторых стран НАТО это может показаться недостаточным. Но, быть может, именно таким образом особые обстоятельства и политика безопасности этих «бывших нейтральных, а теперь неприсоединившихся стран» может сосуществовать с более интенсивными партнерскими отношениями.